Проповедь в Неделю 2-ю по Пятидесятнице, всех святых, в земле Русской просиявших
Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.
На днях мне сказал один человек в онкологической больнице — у него седьмая химиотерапия закончилась, и операция уже сделана, — что он всю жизнь боялся рака. «Когда я заболел, то понял, что что-то в моей жизни изменилось, и сейчас после всех этих "химий" и лечений я понимаю, что эти стены мне не покинуть. И вот оглядываясь на то, как я жил за этими стенами, осознаю, что я так жить больше не хочу. Я умираю, я ухожу, но так, как там, я уже не хочу».
И что такое там, за стенами больницы, и здесь, в больнице, уходящий человек? Но то и то называется жизнью, и где же жизнь настоящая?
Сегодня мы с вами празднуем память тех святых, тех сродников и соотечественников наших, которые жили на этой же земле, что живём и мы. И память их впервые была установлена в середине XVI века после двух соборов, которые были проведены при митрополите Московском Макарии, канонизировавших, на то время, многих русских святых. Россия только-только укреплялась, только-только прекратилась угроза татаро-монгольского ига. Страна наша вставала, страна наша осознавала себя как нация. Уже из Византии к нам пришёл двухглавый орел как символ империи. И устанавливая этот праздник, церковь установила: день всех святых Русской Земли праздновать на следующий день после памяти равноапостольного князя Владимира. Потом, с течением времени, перенесли этот день на неделю после Святой Троицы, но до дня Всех святых. Праздновали. И святые добавлялись, количество их постепенно увеличивалось. Страна наша мужала, возрастала в вере… Пока ненавистник всего русского и противник национального, Петр I не запретил эту службу, и два века память русским святым в нашей церкви не совершалась. И лишь когда начали обстреливать из пушек святыни Московского Кремля, когда прямой наводкой большевики били по куполам Архангельского и Успенского соборов, вот тогда участники Поместного Собора, понимая, что другого заступления нет, и постановили совершать память всех святых, в Земле Русской просиявших.
Работал над редакцией службы «Собору Русских святых» тогда ещё иеромонах, а в дальнейшем епископ Ковровский, викарий, Афанасий (Сахаров), он добавлял святых, прославленных в постпетровское время, и он ещё не знал, что ему самому уготовано войти в тот лик новомучеников и святых.
Родился Серёжа Сахаров в благочестивой семье в 1887 году. Отец его был в возрасте и очень много жертвовал, много отдавал, а после рождения сына он стал ещё больше жертвовать, и мать говорила: «У нас же сын родился, оставь что-нибудь ему». «Ничего, Серёжа подрастет, и обязательно в ответ найдутся люди, которые и ему помогут», — утешал её муж. Так и было во всей его жизни.
Своё имя от получил опять-таки Божиим промыслом. Родители были верующими, и никак не могли решить, в честь какого святого назвать сына. Тогда они написали на трех бумажках имена святителя Николая Чудотворца, преподобного Сергия Радонежского и благоверного князя Александра Невского, и младенец сам вытащил бумажку, на которой было написано имя преподобного Сергия Радонежского, молитвенника и заступника Русской Земли.
Он очень любил преподобного Сергия и очень дорожил его именем, и потом, когда его будут постригать в монашество, даже упрашивал, чтобы ему сохранили это имя. Но епископ, который его постригал, предвидя его судьбу и служение, даёт ему имя Афанасий — в честь патриарха Цареградского. Ему близок был и другой святой — Афанасий Великий, епископ, который более 40 лет провел в изгнании и ссылке.
Накануне рукоположения во епископа, тогдашнего уже Афанасия, архимандрита, пригласили в Совет народных комиссаров и сказали, что если он примет сан, то его расстреляют. А на следующий день — хиротония. И он выбрал епископство.
Господь его сохранил. Правда, через 7 месяцев, 30 марта 1922 года, он был арестован, и так начался его страдальческий путь: путь по ссылкам, путь по лагерям…
И чего только в его лагерной жизни не было! Он будет работать ассенизатором, и будет утешаться тем, что великий певец Церкви Иоанн Дамаскин убирал навоз. Он валил лес, он корчевал пни, он был инкассатором.
Однажды, на Соловках, его и с ним ещё 100 человек, посадили в штрафной изолятор, где каждую ночь приходили палачи, брали одного заключённого и расстреливали. Владыка каждый день готовился к смерти в течение 3 месяцев, но выжил.
А раз в 1942 году его погнали пешим 400 км, и епископ Афанасий вспоминал, что его с детства учили не пить сырой воды, а тут он луже радовался: он черпал ладошками воду, убирая листики и иголки от деревьев, и пил, это было великим утешением на всём этом пути. Он должен был умереть, но никак не умирал...
Он не умер на Соловках, даже когда там бушевала эпидемия тифа. Его положили на нижнем этаже палатки, и на него в течение недели лились испражнения от больных людей, лежащих выше, но он выжил. После этого, его голым поставили на несколько часов на мороз, и он тоже выжил, выжил, несмотря ни на что.
Такая злобная в своей мстительности, советская власть, когда заканчивался год его ссылки в 1951 году, определила его, ввиду крайней немощи, ввиду того, что он без палки двигаться не мог, настолько был истощен, не отпускать из заключения, а отправить в дом инвалидов. Поскольку дом инвалидов был ещё не построен, епископ Афанасий ещё два года провел в том же самом лагере, на тех же самых условиях, как и другие заключённые.
Он будет освобожден уже совсем немощным стариком. Он умрёт в 1962 году.
Когда он будет умирать, у его постели, со слабеющим, теряющим сознание, будут находиться владыка Пимен, будущий Патриарх, и будущий старец всей Русской Земли отец Кирилл (Павлов). Они будут держать его холодеющие руки, стараяясь хоть как-то принять и сохранить в себе этот отцвет Святой Руси, представителем которого, конечно, был владыка Афанасий.
В городе Петушки Владимирской области, в последнем городе его жизни, в правом приделе храма будет стоять его фотография. А после прославления в 2000 году очень долго не смогут написать его икону, потому что улыбающегося святого на иконе изображать не принято, а другим, не улыбающимся, владыку никто не помнит.
И вот человек, вошедший в лик всех святых, которых мы сегодня поминаем, думаете чем-то выделялся своим житием от других наших русских святых? Разве его жизнь была тяжелее, чем других, или легче? Разве жизнь святых, в нашем понимании, была счастливой? Достаточной? Довольной? Здоровой?
Когда мой наставник юности, известный профессор по анатомии, прочитала про внешний вид батюшки Серафима Саровского после избиения топором, сказала мне, что этого не бывает, этого не может быть, это не совместимо с жизнью.
В день памяти русских святых и мы зададим себе вопрос: что же такое жизнь? Совместима ли жизнь святых с жизнью в нашем понимании? И что же такое тогда наша жизнь?
«Не мечем нашим землю нашу наследихом, но десницею Твоею и мышцею Твоею, и просвещением лица Твоего, и святых Твоих слезами, подвиги и поты, кровьми и учении Отечество наше утвердися» (стихира на блаженны из службы Собору русских святых).